Осторожно, овеяно веками! - Страница 21

К оглавлению

Оставалось написать пьесу. Но это беспокоило Хунтова меньше всего. Зритель дурак, думалось ему.

Мировой сюжет, — возгласил Ляпис, подходя к человеку, непрерывно звучащему в унисон с эпохой.

Хунтову сюжет был нужен, и он живо спросил:

Какой сюжет?

Классный, — ответил Ляпис.

Хунтов приготовился уже записать слова Ляписа, но подозрительный по природе автор многоликого Гаврилы замолчал.

Ну. Говори же.

Ты украдешь.

Я у тебя часто крал сюжеты?

А повесть о комсомольце, который выиграл сто тысяч рублей.

Да, но ее же не взяли.

Что у тебя вообще брали! А я могу написать замечательную поэму.

Ну, не валяй дурака. Расскажи.

А ты не украдешь?

Честное слово!

Сюжет классный. Понимаешь, такая история. Советский изобретатель изобрел луч смерти и запрятал чертежи в стул. И умер. Жена ничего не знала и распродала стулья. А фашисты стали разыскивать стулья. А комсомолец узнал про стулья, и началась борьба. Тут можно такое накрутить...

Хунтов забегал по комнате, описывая дуги вокруг опустошенного воробьяниновского стула.

Ты дашь этот сюжет мне.

Положим.

—Ляпсус. Ты не чувствуешь сюжета. Это не сюжет для поэмы. Это сюжет для пьесы.

Все равно. Это не твое дело. Сюжет мой.

В таком случае я напишу пьесу раньше, чем ты успеешь написать заглавие своей поэмы.

Спор, разгоревшийся между молодыми людьми, был прерван приходом Ибрагима.

Это был человек легкий в обхождении, подвижный и веселый. Он был тучен. Воротнички душили его. На лице, шее. и руках сверкали веснушки. Волосы были цвета сбитой яичницы! Изо рта валил густой дым. Ибрагим курил сигары «Фигаро» — 2 штуки 25 копеек. На нем было парусиновое подобие визитки, из карманов которой высовывались нотные свертки. Матерчатая панами сидела на его темени корзиночкой. Ибрагим обливался грязным потом.

О чем спор? — спросил он пронзительным голосом.

Композитор Ибрагим существовал милостями своей сестры. Из

Варшавы онаприсылала ему новые фокстроты. Ибрагим переписывал их на нотную бумагу, менял название «Любовь в океане» на «Амброзия» или «Флирт в метро» на «Сингапурские ночи» и, снабдив ноты стихами Хунтова, сплавлял их в музыкальный сектор.

О чем спор? — повторил он.

Соперники воззвали к беспристрастию Ибрагима. История о фашистах была рассказана во второй раз.

Поэму нужно писать, — твердил Ляпис-Трубецкой.

Пьесу! — кричал Хунтов.

Но Ибрагим мигом разрешил тяжбу.

Опера, — сказал Ибрагим, отдуваясь. — Из этого выйдет настоящая опера с балетом, хорами и великолепными партиями.

Его поддержал Хунтов. Он сейчас же вспомнил величину сборов Большого театра. Упиравшегося Ляписа соблазнили рассказами о грядущих выгодах. Хунтов ударял ладонью по справочнику и выкрикивал цифры, сбивавшие все представления Ляписа о богатстве.

Началось распределение творческих обязанностей. Сценарий и прозаическую обработку взял на себя Хунтов. Стихи достались Ляпису. Музыку должен был написать Ибрагим. Писать решили здесь же и сейчас же.

Хунтов сел на искалеченный стул и разборчиво написал сверху листа: «Акт первый».

Вот что, други, — сказал Ибрагим, — вы пока там нацарапаете, опишите мне главных действующих лиц. Я подготовлю кой-какие лейтмотивы. Это совершенно необходимо.

Золотоискатели принялись вырабатывать характеры действующих лиц. Наметились приблизительно такие лица:

Уголино — гроссмейстер ордена фашистов (бас).

Альфонсина — его дочь (колоратурное сопрано).

Т. Митин — советский изобретатель (баритон).

Сфорца— фашистский принц (тенор).-

Гаврила — сельский комсомолец (переодетое меццо-сопрано).

. Нина— комсомолка, дочь попа (лирич. сопрано).

(Фашисты, самогонщики, капелланы, солдаты, мажордомы, техники, сицилийцы, лаборанты, тень Митина, пионеры и др.).

Я, — сказал Ибрагим, которому открылись благодарные перспективы, — пока что напишу хор капелланов и сицилийские пляски. А вы пишите первый акт. Побольше арий и дуэтов.

А как мы назовем оперу? — спросил Ляпис.

Но тут в передней послышался стук копыт о гнилой паркет, тихое ржание и квартирная перебранка. Дверь в комнату золотоискателей отворилась и гражданин Шарипов, сосед, ввел в комнату худую, тощую лошадь с длинным хвостом и седеющей мордой.

Гоу! — закричал Шарипов на лошадь. — Ну-о, што б тебя...

Лошадь испугалась, повернулась и толкнула Ляписа крупом.

Золотоискатели были настолько поражены, что в страхе прижались к стене. Шарипов потянул лошадь в свою комнату, из которой повыскакивало множество зеленоватых пацанят. Лошадь заупрямилась и ударила копытом. Квадратик паркета выскочил из гнезда и, крутясь, полетел в раскрытое окно.

Фатыма! — закричал Шарипов страшным голосом. — Толкай сзади.

Со всего дома в комнату золотоискателей мчались жильцы. Ляпис вопил не своим голосом. Ибрагим иронически насвистывал «Амброзию». Хунтой размахивал списком действующих лиц. Лошадь тревожно косила глазом и не шла.

Гоу... — сказал Шарипов вяло. — О-о-о, черт...

Но тут золотоискатели опомнились и потребовали объяснений. Пришел управдом с дворником.

Что вы делаете? — спросил управдом. — Где это видано! Как можно вводить лошадь в жилую квартиру?

Шарипов вдруг рассердился.

Какое тебе дело! Купил лошадь. Где поставить? Во дворе украдут...

Сейчас же уведите лошадь!—истерически кричал управдом.,— Если вам нужна конина -г покупайте в мясной.

В мясной дорого, — сказал Шарипов. —Гоу. Ты... Проклятая... Фатыма...